— Гермес, — я скрипнул зубами, призывая Смешер. — Отпусти её, ублюдок! Хочешь драться, иди ко мне!
— Не, не, не, — бог воров, торговли, плодородия и гимнастики весело рассмеялся. — Хватит драк на сегодня, и вообще, война — это не моё.
— Тогда что тебе надо?! — я ни на йоту не верил словам этого плута. — Зачем припёрся? Хочешь просто поговорить, отпусти девчонку, и давай поговорим.
— Зачем я пришёл… — Гермес даже не смотрел на меня, разглядывая сжавшуюся в комочек Мико, словно забавного зверька. — Хорошенькая у тебя подружка. Если хочешь её вернуть, приходи к Аиду. Мы будем ждать! А пока прощай… — и растворился в воздухе, на мгновенье опередив моё копьё.
И в следующую секунду пролом в ткани мира начал сужаться. В него, давя друг друга, ломанулись остатки свиты Посейдона. Самого бога морей, как и Пана, уже не было видно. А я без сил рухнул на арену. Величайший триумф всей моей жизни обернулся жуткой катастрофой. Я всегда говорил, что не простил бы себе, если бы с девчонками что-то случилось, и вот это произошло. И теперь мне предстояло с этим жить.
Глава 23
— Вы немедленно возвращаетесь домой! — орал на меня очередной смутно знакомый чиновник из бюро, вроде бы в немалых чинах, а потому совершенно не смущавшийся брызгать слюной в мою сторону. — А пока оформляются документы сидите в комнате, как мыши под веником, и носа наружу не показываете! Дома будем разбираться с вашими художествами! За всё ответите! И за…
— Пошёл на хрен, — желания спорить, как и слушать дальше эту галиматью, у меня не было, так что я позволил своему раздражению выйти наружу в виде вспыхнувших алым глаз. — Считаю до трёх, после чего сломаю тебе ноги. И руки. Два…
— Да как ты… — по-бабски взвизгнул чиновник, но мгновенно поверив, что я не шучу, кинулся на выход, едва не выбив собой дверь, и уже оттуда начал орать. — Ты мне за всё ответишь! Я тебя в тюрьме сгною, паршивец! Да ты знаешь, кто я такой?!
— Какой-то зажравшийся неблагодарный мудак, которому мой сын спас жизнь, и, если продолжишь его оскорблять, я сама тебя с дерьмом смешаю, урод, — голос мамы звенел сталью. — Думаешь, не смогу? Да завтра все газеты будут пестреть заголовками про вас, ублюдков, которых ребята вытащили с того света, а вы, вместо этого, их же во всём и обвинили. Ну, что вылупил шары? Вали отсюда, пока цел!
— Да ты… да вы… — слов у чиновника не нашлось, как минимум потому, что мама была права. — Я этого так не оставлю!!! Я найду управу и на вас, и на вашего сумасшедшего сына! — дальнейшее словоизлияние было прервано звуком крепкой пощёчины.
Я усмехнулся, да за мамой не заржавеет. Она всегда, что бы ни случилось, будет на моей стороне. А ублюдки из бюро действительно решили сделать нас крайними, мол, мы не имели права вступать в бой, для этого есть местные группы богоборцев, ответственных за данную территорию, а значит, в пропаже Мико виноваты мы, точнее, лично я, как капитан. Да и не думаю, что они отважатся тронуть остальных, ведь за ними видна сила в виде владетельных Домов. Разве что Матвей с Белкой могут попасть под раздачу, но это лишь в том случае, если они вообще вернутся в Россию. А это далеко не факт, что случится.
— Сынок, не спишь? — в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, мама вошла. — Как ты?
— Спасибо, хреново, — я горько ухмыльнулся. — Зря ты к нему полезла. Это такое дерьмо, что не успокоится. Будет гадить, где только можно.
— Ой, да что он мне сделает, — отмахнулась мама, — в крайнем случае назад в Золотую гриву уедем, да и всё. Но полоскать моего сына я никому не позволю!
— Благодарю, мам, — я обнял её и прижался лицом к макушке. — За всё.
— Пожалуйста, — она погладила меня по спине. — Ты же сыночек мой. Кто ещё за тебя заступится, если не мама?
— Никто, — согласился я и, отстранившись, плюхнулся в кресло, кивнув на папку, лежащую на столе. — Мам, это… тут документы на всё, что у меня есть. Точнее, это не всё, тут только карты, паспорт, ну и всё такое. Остальное Гриша привезёт попозже. Пусть всё будет у тебя, если… ну, на всякий случай.
— Значит, собрался за ней идти, — из мамы будто стержень выдернули, и она со вздохом осела на диван. — Ох, Витька…
— Я всё решил, мама, — спорить мне не хотелось. — Хоть причитай, хоть нет, но уже ничего не изменить.
— Ну, раз решил, тогда иди, — мама украдкой вытерла слезу и улыбнулась. — Что, думал, стану тебя уговаривать? У тебя своя голова на плечах. Взрослый уже, девок себе кучу завёл, чудовищ убиваешь, даже богов. Кто я такая, чтобы тебе указывать.
— Ты мама моя, — я твёрдо взглянул ей в глаза. — И твоё мнение для меня всегда будет важно. Но у меня есть и долг, а он тяжелее горы. И мой долг защищать тех, кто мне доверился. Мико… она верила в меня. Считала своим защитником. Я не могу её бросить.
— Значит, иди, — вот теперь мама не плакала, а смотрела твёрдо. — Иди и ни о чём не думай. Попрут из бюро, так ничего страшного, проживём. Ты только возвращайся.
— Обязательно, — я улыбнулся. — Я всегда возвращаюсь. Ты же знаешь. Иначе ещё бы два года назад помер. А это чисто на всякий случай, чтобы эти уроды из бюро свои загребущие лапы не наложили. От них всего можно ожидать, сама видела.
— Видела, — кивнула мама. — Когда отправишься?
— Прямо сейчас, — я вздохнул. — Не хочу, чтобы кто-то из ребят увязался. Это не для них. И, кстати, присмотри, пожалуйста, за Матвеем, если он решит вернуться.
— Что значит если? — мама с подозрением уставилась на меня. — Думаешь, он может…
— Ничего я не думаю, — отрезал я, закрывая обсуждение. — Это его личное решение, и лезть я не буду. Как и к Белке. Решат вернуться — возьму в Дом. Нет, ну на нет и суда нет. Уговаривать, угрожать да умолять я не буду. Много чести. Предавший раз, предаст и второй. Вот и посмотрим, чего кто стоит.
— Тебе решать, — мама забрала папку и поднялась. — Береги себя, сынок. Я всё понимаю, но всё же береги себя. Что бы ни случилось, ты мой сын, и я переживаю за тебя.
— Знаю, мам, — я тоже встал и обнял её. — Знаю. И постараюсь, обещаю. На рожон лезть не буду, мне и надо-то только туда и обратно. Так что я быстро. Ты, главное, верь, что всё будет хорошо, и я обязательно вернусь. Что бы кто ни говорил — верь.
— Верю, сынок, — мама тоже обняла меня, крепко стиснув, — верю. Пусть тебя хранят предки. Пойду я, пока не разревелась. Не буду тебя отвлекать.
Я кивнул, молча ожидая, пока за ней не закрылась дверь, и только тогда с облегчением выдохнул. Самое сложное было позади, осталась совсем мелочь. Я подхватил куртку, а то мало ли какая температура в этом самом царстве Аида, и, бросив последний взгляд на комнату, вышел на балкон. Девятый этаж меня не пугал. Подумаешь, высота и не такое видали, так что, даже не смотря вниз, я одним движением перемахнул перила и, сгруппировавшись, рухнул вниз.
Окна моей комнаты располагались сбоку, так что ни от парадного входа, ни от заднего, моего маневра было не видно. И, бросив Щит у самой земли, я аккуратно приземлился в переулке и тут же бодрым шагом направился в сторону дороги. Жестом тормознув такси, я запрыгнул в машину и, махнув рукой водиле, мол, гони, достал телефон. Теперь оставалось только надеяться, что моего обаяния хватит, чтобы договориться, недаром эти дни мне раздали массу авансов. Сейчас и выясним, к чему это было.
— Виктор? — Александра словно не верила своим глазам. — Это действительно ты!
— А ты кого ожидала увидеть? — я чуть усмехнулся и указал на стул напротив. — Присаживайся.
— Честно говоря, я думала, это чья-то неудачная шутка, — девушка немного смутилась, но села. — Ваше руководство отказалось от всех услуг и ограничило нам доступ в гостиницу. Правительству страны уже вручена нота протеста с выражением крайнего недовольства организацией Игр, в результате которых пострадали граждане Российской федерации и пропала без вести Мико Новикова. У нас все на ушах стоят. Стадион почти разрушен. Около двадцати человек погибло, больше ста ранены или пострадали. И тут звонок.